- After all this time? - Always.
Ко Дню Памяти. 15/27июля 1841.
«Ни у одного из русских поэтов НЕТ ТАКИХ ГЛАЗ...»
«Я все думаю о Лермонтове, ― нет, не думаю, а как-то живет он во мне. В Муранове я видел с детства по рисункам мне известный его портрет ― ребенком. Он писан крепостным живописцем, ― и, смотря на него, веришь, что глаза Лермонтова, которым имя Грусть, у ребенка и у взрослого человека остались те же, ― те самые, что видели ― По небу полуночи ангел летел… Ни у одного из русских поэтов НЕТ ТАКИХ ГЛАЗ.
И откуда им быть?» <...>
«Если б я верил в прямую встречу за гробом, ― какую встречу? ― такую, чтобы это было… не эфирное, нематериальное общение «духов бесплотных», а в такую, чтобы узнать лицо, почувствовать запах, такую, чтобы заметить свет и тепло глаз (у каждого человека ― особые) и родинку на щеке, ― если б верил в такую встречу за гробом, я бы Лермонтова ТАМ сразу узнал и ничему бы не удивился… <…> Как о невозможном счастии, мечтал я о том, чтоб увидеть ЛЕРМОНТОВА <…> А то, что я видел Льва Толстого, это не так уж важно, поменялся бы охотно с тем, кто знавал денщика Лермонтова»
____________________________
ДУРЫЛИН С. Н. «В своем углу».
«Умереть двадцати шести лет ― это значит быть Данте без «Божественной комедии», быть Гёте без законченной 1-й части и вовсе без 2-й «Фауста», быть Пушкиным без второй половины «Онегина», без маленьких драм и «Медного всадника», Фетом без «Вечерних огней», быть Толстым без «Войны и мира» и всего последующего, быть Достоевским с «Бедными людьми», но без «Преступления и наказания» и «Карамазовых». Это значит ― НЕ БЫТЬ ВОВСЕ Данте, Гёте, Пушкиным, Фетом, Толстым, Достоевским. О М.Ю. Лермонтове должно судить в сравнении с двадцатишестилетними же Гёте, Пушкиным, Достоевским, и тогда ни Толстому, ни Достоевскому нечего будет противопоставить своего ЛЕРМОНТОВСКОМУ «ГЕРОЮ НАШЕГО ВРЕМЕНИ».
_______________________________
С.Н. Дурылин «Судьба Лермонтова». 1912-1914.
«Ни у одного из русских поэтов НЕТ ТАКИХ ГЛАЗ...»
«Я все думаю о Лермонтове, ― нет, не думаю, а как-то живет он во мне. В Муранове я видел с детства по рисункам мне известный его портрет ― ребенком. Он писан крепостным живописцем, ― и, смотря на него, веришь, что глаза Лермонтова, которым имя Грусть, у ребенка и у взрослого человека остались те же, ― те самые, что видели ― По небу полуночи ангел летел… Ни у одного из русских поэтов НЕТ ТАКИХ ГЛАЗ.
И откуда им быть?» <...>
«Если б я верил в прямую встречу за гробом, ― какую встречу? ― такую, чтобы это было… не эфирное, нематериальное общение «духов бесплотных», а в такую, чтобы узнать лицо, почувствовать запах, такую, чтобы заметить свет и тепло глаз (у каждого человека ― особые) и родинку на щеке, ― если б верил в такую встречу за гробом, я бы Лермонтова ТАМ сразу узнал и ничему бы не удивился… <…> Как о невозможном счастии, мечтал я о том, чтоб увидеть ЛЕРМОНТОВА <…> А то, что я видел Льва Толстого, это не так уж важно, поменялся бы охотно с тем, кто знавал денщика Лермонтова»
____________________________
ДУРЫЛИН С. Н. «В своем углу».
«Умереть двадцати шести лет ― это значит быть Данте без «Божественной комедии», быть Гёте без законченной 1-й части и вовсе без 2-й «Фауста», быть Пушкиным без второй половины «Онегина», без маленьких драм и «Медного всадника», Фетом без «Вечерних огней», быть Толстым без «Войны и мира» и всего последующего, быть Достоевским с «Бедными людьми», но без «Преступления и наказания» и «Карамазовых». Это значит ― НЕ БЫТЬ ВОВСЕ Данте, Гёте, Пушкиным, Фетом, Толстым, Достоевским. О М.Ю. Лермонтове должно судить в сравнении с двадцатишестилетними же Гёте, Пушкиным, Достоевским, и тогда ни Толстому, ни Достоевскому нечего будет противопоставить своего ЛЕРМОНТОВСКОМУ «ГЕРОЮ НАШЕГО ВРЕМЕНИ».
_______________________________
С.Н. Дурылин «Судьба Лермонтова». 1912-1914.