Испытание на разрыв. Часть 3

[irguiz]

***
Однажды Берни Экклстоун, президент FOCA и самый главный промоутер Формулы-1, произнес такие слова: «Прост? Сенна?! П-ф-ф... Стоит Шумахеру выиграть еще пару-тройку гонок, как о них напрочь забудут» С тех пор как Берни потряс мир зтим откровением, Шумахер успел выиграть уже почти два десятка Гран-при. Но разве от этого что-нибудь изменилось? Разве кто-нибудь из тех, кто знал и видел, какой была Формула-1 до Шумахера, забыл великих братьев-врагов? Формула-1 сегодня стала другой. И продолжает меняться. Хотя большинство действующих лиц этого грандиозного театра остались прежними, играют они несколько иные роли. И живут по другим часам. Но, пытаясь обрести утраченную гармонию, снова и снова оборачиваются назад в поисках эталона. Годы, прожитые Формулой под магической аурой противостояния Алена Проста и Айртона Сенны, за девять лет лишь дважды уступавших титул чемпиона кому-то третьему, были еще более не свободны от потрясений, чем сейчас. Да, это была война. Но война красивая, ведшаяся двумя искуснейшими противниками по правилам, священным для обоих. И в чем-то не совсем настоящая, Ибо где вы видели противников, которые стремились не уничтожить друг друга во что бы то ни стало, а — сохранить?! Они вдвоем составляли единое целое. Сотканное из противоречий щедрее до безумия, взбалмошное, чудовищно эгоистичное, сверхамбицизное, в чем-то — очень щепетильное и в высшей степени благородное, в чем-то — склочное, по-детски мстительное и ревнивое. И тем не менее в их отношениях было та самая гармония, которая исчезла с их уходом. Может, поэтому Флавио Бриаторе как-то сказал: "Самое лучшее, что может случиться с Формулой-1, это возвращение Алена и Айртона».
Снова и снова перебирая бесчисленные вырезки из старых газет и журналов, рассматривая архивные фотографии или кадры видеохроники, перечитывая многочисленны био- и автобиографии моих героев, я снова и снова убеждаю себя: об ЭТОМ надо ПИСАТЬ роман или снимать многосерийный фильм. И снова и снова понимаю, что, даже написав и сняв, все равно не смогу быть уверена, что рассказано о самом драматическом противостоянии за всю историю Формулы-1 в самом деле ВСЕ. Ибо ключевой момент этой страстной эпопеи до сегодня остается тайной за семью печатями...
9 августа 1991 года. Пятница накануне Гран-при Венгрии. Два часа жизни двух великих гонщиков, о которых мы знаем только то, что знаем: что за эти два часа, проведенных за закрытыми дверями мотор-хоума фирмы Эльф, двое мужчин с глазу на глаз сумели освободиться от тяжелой ноши прошлого и заглянуть в будущее. Во время этого очень личного и очень трудного разговора, по сей день остающегося достоянием только их двоих, они чем-то изрядно озадачили друг друга. Озадачили — и обезоружили одновременно, ибо после того дня их отношения на трассе и вне ее уже не носили характера обнаженного острого противостояния. Нет, они не перестали ворчать друг на друга, ссориться и мириться, но все это скорее в силу некоей привычки. После Венгрии-91 даже такая опасная тема, как две серии Сузуки, стала всего-навсего поводом для шуток.
8 сентября 1991 года. Гран-при Италии. Гонка приближается к финишу. Лидирует Найджел Мэнселл на Вильямсе, Сенна на МакЛарене (2-й) вынужден заехать в боксы за свежей резиной, после чего Прост на Феррари обнаруживает себя на третьем месте! Это — после трех-то сходов подряд! Но в этом году Феррари не конкурирует не только с набирающим силу Вильямсом, но и теряющиму ее МакЛарену, а потому за пару кругов до клетчатого флага Айртон Алена нагнал. Очевидцы, хорошо запомнившие, чем кончилось итальянское примирение 90-го, затаили дыхание — и... ничего не произошло: Ален спокойно позволил Айртону пройти себя в повороте по внутреннему радиусу — мир, брат... А на пресс-конференции воцарилось вдруг такое легкомысленное веселье, от которого за последние пару лет журналисты уже отвыкли. Мэнселл, сохранивший еще надежды на чемпионский титул, рассказал, что намерен не позволить Сенне перевести дух. Сенна, которому было вполне комфортно в той позиции, в которой он находился (18 очков преимущества над англичанином), улыбнувшись, заметил, что намерен, выиграв две следующие гонки, решить вопрос в свою пользу не с помощью Сузуки. Пресс-центр, окунувшийся в воспоминания, сначала затих, потом робко засмеялся, а поймав озорной взгляд, адресованный бразильцем подхватившему тему французу, расхохотался, ибо Прост произнес: «Какое счастье, что я смогу наблюдать за развитием событий на Сузуке со стороны!»
Нет, эти двое ничего не забыли. Но, сохраняя свое человеческое, чемпионское достоинство, сумели простить.
20 октября 1991 года. Гран-при Японии. Выиграть в Эшториле и Хересе Сенне не удалось - вопрос о короне должен был решиться снова на Сузуке, хотя отлетевшее в Португалии правое заднее колесо Уильямса и сделало шансы Мэнселла лишь арифметическими. В 5 часов 20 минут утра по среднеевропейскому времени, в тот момент, когда отказавшие тормоза вывели из игры усатого англичанина, на 9-м круге Гран-при Японии Сенна стал трехкратным чемпионом мира. И на пресс-конференции, словно задавшись целью не тащить за собой в будущее, где они с Аленом будут на равных на законном основании, ничего из груза прошлых лет, признал, что год назад пошел на столкновение сознательно!
Сенна: «Да, я способствовал тому, что случилось. Но я за это не ответственен!»
А Прост? Он мог только смеяться сквозь слезы, слушая эти слова...
30 октября 1991 года. Австралия. Порт-Дуглас. Пляжи Большого барьерного рифа — традиционное место коротких каникул Формулы-1 между японским и австралийским этапами. Роскошные номера отеля Шератон Мираж были в эти несколько дней временным пристанищем Алена Проста и Айртона Сенны. Ранним утром в номере 1116, где квартировал француз, раздался телефонный звонок — адвокат Алена Жан Шарль Руге известил своего клиента о том, что в 15 часов 29 минут (а в Европе была еще вторая половина дня 29 октября) Феррари специальным коммюнике расторгла контракт с Простом. Сезон-91 для трехкратного чемпиона мира был закончен — разрыв вступал в силу немедленно. Поначалу взбешенный Прост хотел дать в Аделаиде пресс-конференцию, но его адвокатам, намеревавшимся передать дело в суд, удалось погасить пожар.
Вечером 31 октября 1991 года толпы пишущей и снимающей прессы осаждали зал прилетов международного аэропорта Аделаиды. Ждали Проста. Дождались... Сенну, прилетевшего с последним рейсом. Поскольку больше спросить было не у кого, то с вопросом — где Прост?! — пресса ринулась к Айртону.
Сенна: «Ален? Мы разговаривали сегодня утром. Он был спокоен. А днем улетел в Европу, — пресс-конференции в Аделаиде не будет. Его отсутствие в гонках — огромная потеря и самая злая несправедливость. Я хочу, чтобы он вернулся!»
Этого хотел не только Сенна. Этого хотели многие. В первую очередь — Рено. Патрик Фор, генеральный директор фирмы из Вири-Шатийон, сказал: «Черт бы побрал эту Феррари! Мы в дурацком положении — все контракты на будущее подписаны, а Прост без работы». Засуетился Фрэнк Уильямс, осторожно намекнувший, что всегда мечтал иметь француза в своей команде. Более конкретно выразился Рон Деннис, патрон Макларена: «Я готов восстановить дуэт Сенна — Прост. Но... Не завтра, а в несколько более отдаленном будущем».
92-й оказался самыми длинными каникулами в жизни гонщика по имени Ален Прост. Хотя вплоть до старта первого этапа очередного чемпионата — Гран-при ЮАР в Кьялами сохранялось ощущение, что Прост-таки выйдет на старт за рулем... Лижье! Несколько дней Ален тестировал на Поль Рикаре в ЛеКастелле новенький JS 37 и даже установил на нем рекорд круга, побитый лишь Уильямсом FW14 Риккардо Патрезе.
21 февраля 1992 года парижская L'Equipe вышла с шапкой «Прост стартует!» А 25 февраля 1992 года в 16 часов 30 минут по среднеевропейскому времени Лижье в официальном коммюнике сообщило, что великого француза за рулем синих в сезоне-92 не будет... Мир гудел, а Прост катался на лыжах в Мерибеле, готовясь — впервые за последние тринадцать лет! — смотреть Формулу-1 по телевизору.
92-й поначалу ничем не нарушал венгерского перемирия лучших из всех врагов: начиная с Гран-при Испании Прост поселился в комментаторской кабине французского канала TF1, с которым подписал трехлетний контракт в качестве консультанта, Сенна в одиночку — и безуспешно — сражался с набравшими наглость хода Уильямсами. Объективно говоря ,в 92-м Сенна вел машину лучше, чем когда-либо прежде. Но впервые за пять последние лет в его руках был болид, не позволявший бороться за титул чемпиона мира. И тем не менее на доходяге-МакЛарене он ухитрился выиграть три гонки, правда, при этом черпая резервы откуда-то из запредельных глубин собственного гения.
20 марта 1992 года. Гран-при Мексики. Пятница. Первая квалификация. Пытаясь хоть как-то нейтрализовать ужасающее преимущество FW14В, Сенна вел МР 4/6В на пределе возможного — и в быстром S-образном повороте на высочайшей скорости сорвался с апекса...
Сенна: «Это был очень сильный удар. Когда я попытался самостоятельно выбраться из машины, почувствовал сильнейшую боль в ногах. Я был уверен, что сломал обе». Спустя десять минут после удара Айртона извлекли из останков МакЛарена и в медцентре автодрома имени братьев Родригес профессор Сид Уоткинс констатировал, что Сенна — очень счастливый человек: оказалась повреждена лишь левая голень — трещина.
17 мая 1992 года. Гран-при Сан-Марино. После четырех подряд сходов Сенна наконец-то финишировал на подиуме. Третьим. Но церемония награждения прошла без него — довести МакЛарен до финиша потребовало от бразильца столько сил, что в закрытом парке он двадцать минут оставался в кокпите в бессознательном состоянии...
31 мая 1992 года. Гран-при Монако. Первая победа Сенны в сезоне-92 — и пятая на улицах карликового княжества. Эту гонку невозможно забыть. Мэнселл в шестой раз подряд в этом году стартовал с поул-позишн и всю гонку лидировал. Сенна мог надеяться только на чудо. И оно произошло — Мэнселл, повредив в тоннеле колесо, на 71-м круге был вынужден заехать в боксы. Оттуда он вернулся на трассу вторым. Семь кругов до финиша — и почти семь секунд преимущества для Сенны. Бразилец был предельно уставшим, его резина — предельно изношенной, а его преследовал могучий соперник, пусть тоже уставший, но на свежей резине и за рулем самой совершенной машины чемпионата. За три круга до финиша Мэнселл Сенну догнал. А вот обогнать не смог. Уильямс уперся в задний спойлер Макларена, чей пилот едва заметными поворотами руля удерживал единственно возможную траекторию. Он не метался из стороны в сторону, как это делают нышешние лидеры, защищая свое, он вел машину холодно и спокойно, но каждый раз, когда Мэнселлу казалось — вот он, коридор для обгона — пространство оказывалось уже необходимого ровно на толщину колеса... 50-й Гран-при Монако был бенефисом Айртона Сенны.
Прост: «Ни одна другая победа Айртона не была столь вызывающе красивой. Нет в этом мире другого человека, который бы мог побеждать в гонках на машине, абсолютно для этого не приспособленной».
Понаблюдав за теми пытками, которыми оказывалась для Сенны в 92-м практически любая гонка, легко понять, почему ему так хотелось сменить образ жизни. А сделать это можно было лишь одним способом — оказавшись в Уильямсе. Мир Формулы-1 — тесный мир, здесь ничто и никогда не бывает тайной по-настоящему. И все прекрасно знали, что Фрэнк Уильямс ведет игру за право обладать в будущем году Аленом Простом. Но разве мог такой боец, как Сенна, спокойно наблюдать за тем, как его главный соперник прибирает к рукам машину его мечты?
В Монреале, на пресс-конференции с победителем квалификации (а на автодроме имени Жиля Вильнева Айртон впервые с Аделаиды-91 стоял на поуле) Сенна позволил себе первую шпильку в адрес отсутствующего Проста: «Ален в настоящий момент не гонщик, а телекомментатор, но он весьма силен и вне кокпита».
Прост, учавствовавший в авиационном шоу в Бурже, во Франции, не мог остаться равнодушным к проявлению внимания со стороны Сенны: «Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы восстановить наше партнерство с Айртоном. Честно говоря, возможность возобновления подобных отношений с Мэнселлом тревожит меня гораздо больше». А сам, прекрасно сознавая, насколько Сенна лакомый кусок для любого владельца команды, но не желая еще воссоздать прежний дуэт (что такое голодный до побед Айртон, он знал на собственной шкуре!) — поторопился оговорить за собой контрактное право получить свободу, если Фрэнк захочет посадить с ним рядом бразильца.
Окончательно на приступы бастионов Уильямса Сенна ринулся летом, после того, как стало известно: Хонда прекращает участием в Формуле-1. Разгорелась третья серия «нормальной войны», как называл ее Прост.
Прост: «Айртон — немыслимо другой человек, и иногда отчужденный до какого-то непередаваемого уровня, но весь буквально напичканный достоинствами. Нужно очень хорошо его знать, чтобы предвидеть поступки, хотя все равно невозможно поручиться за то, что происходило в его голове. Ему постоянно был нужен кто-то, с кем бы он поддерживал состояние войны. И еще он всегда хотел всем управлять. Даже когда мы мирились, а это происходило довольно часто, он сам выбирал, когда, где и как нам нужно это сделать. Летом 92-го мы много разговаривали по телефону — он пытался выяснить мои планы в отношении Уильямса, как-то смягчить мою позицию. Говорил, что ему трудно без меня, что он не в состоянии как следует мобилизоваться на схватку с Мэнселлом, и что было бы здорово снова оказаться в одной команде... Я, смеясь, соглашался — да, в самом деле, здорово, но лучше уж я останусь дома! Он смеялся в ответ — мол, понимаю... Мы согласились друг с другом: да, нам еще трудно — быть вместе. А потом я сказал — ничего не буду перекрывать тебе на 94-й».
16 августа 1992 года. Гран-при Венгрии. Последний раз Ален и Айртон разговаривали друг с другом по телефону как раз накануне Будапешта. Прост прекрасно понимал мотивы Сенны, Сенна превосходно отдавал себе отчет в том, что доводы Проста справедливы. Но быть паинькой и так просто отказываться от борьбы за место в Уильямс-Рено — это не в его характере! Отыскав в паддоках Хунгароринга экс-чемпиона мира Джеймса Ханта, исполнявшего на Би-би-си «роль Проста», Айртон поделился с ним та-а-кой информацией!
Хант: «Ключевая ситуация этого года — три гонщика не могут поместиться на двух местах. Прост, насколько удалось выяснить, если еще ничего не подписал, то уже связал себя с Уильямс-Рено некоторыми обязательствами. Мэнселл запросил у Фрэнка 23 миллиона долларов за свои услуги в будущем году. А сегодня утром Сенна лично сказал мне — цитирую, — что «готов выступать за Уильямс за сумму, на 23 миллиона долларов меньшую, чем та, которую просит Мэнселл» И добавил, вспоминая 88-й, когда он и Прост были вместе в МакЛарене: «Господи, какой же это был волшебный год!»
30 августа 1992 года. Гран-при Бельгии. Сенна пошел дальше — на пресс-конференции он вовсеуслышапие заявляет, что контракт Проста с Уильямсом уже подписан и что в нем имеется пункт, налагающий вето на его, Сенны, прихода в команду!
Сенна: «В следующем году я намерен ездить либо в Уильямсе, либо нигде вообще. Фрэнк на моей стороне, но наши переговоры зашли в тупик. И виной всему — Прост. Мы разговаривали по телефону, и он сам сказал, что не хочет, чтобы что-то помешало ему в будущем году стать чемпионом мира. Это «что-то» — я. Он не боится Мэнселла, он боится меня. Но если уж он такой великий чемпион, каким хочет казаться, мог бы согласиться выступать со мной в одной команде. Но он — трус, а не чемпион, потому что хочет завоевать титул без борьбы!»
Прост: «Мне казалось: мы друг друга поняли. Но он снова ведет себя, как капризный мальчишка, которому кажется, что его игрушка хуже, чем у соседа. Да, я сказал Фрэнку: ты можешь посадить рядом со мной кого угодно, кроме Сенны. Рядом с ним я умер бы еще до старта. Не было бы игры — снова война...»
13 сентября 1992 года. Гран-при Италии. Найджел Мэнселл объявляет о том, что в конце года уходит из Формулы-1. Место второго пилота в Уильямсе стало свободным.
27 сентября 1992 года. Гран-при Португалии. Утром в день гонки приехавший в Эшторил Ален Прост вместе с официальными лицами Рено объявил о том, что в 93-м году он будет пилотировать чемпионскую машину.
Сенна: «Вы спрашиваете, останусь ли я в МакЛарене на будущий год? Я не смогу дать вам короткого ответа. Единственное, чего я хочу, — это быть участником борьбы за титул чемпиона мира. Если Прост хочет называться чемпионом мира, то должен отыскать для этого спортивные пути. Он должен быть готов к схватке с любим соперником в любых условиях, а не в тех тепличных, на которые рассчитывает. Во мне растет ярость из-за действий Проста. Если я останусь, то не дам ему совершить ни одного круга без борьбы! Я готов сражаться с ним вечно. Согласен даже на более медленную машину. Но не знаю, стоит ли эту схватку гигантов вообще затевать: в руках некоторых болид Формулы-1 может оказаться страшным оружием».
Прост: «Только полный кретин может предположить, что мы способны быть вместе в одной команде! Он так привык к безнаказанности... Я просто видеть его не могу!»
Мир Формулы, получив столь яростное подтверждение непримиримости, казалось бы, примирившихся соперников, с дрожью ждал первой схватки братьев-врагов. Она состоялась еще до исхода 92-го.
29 сентября 1992 года. Эшторил. Прост впервые после почти годичного перерыва сел за руль призового болида — на тестах в Эшториле, в кокпите FW/14В. Вместе с Уильямсом здесь были еще несколько команд, в том числе МакЛарен, проводившие официальные тесты FOCA с резиной новой конфигурации. Сенна, игравший в Эшториле роль наблюдателя, не смог сдержать искушения и заменил своего партнера Герхарда Бергера в кокпите бергеровского МР 4/7А, чтобы совершить пару кругов на новой резине. Прост был уже на трассе. Траектории неприятелей пересеклись в самом опасном месте трассы, в Параболике.
Увидев в зеркале заднего вида приближающийся Уильямс, Сенна, ехавший не очень быстро, освободил дорогу. Прост спокойно собрался его обогнать. И в этот момент они узнали друг друга. Уильямс с дикой яростью ринулся на МакЛарен, но на этот раз Сенна Просту дороги не уступил. Два болида с диким ревом летели по трассе, словно привязанные друг к другу. Стоявший в Параболике фотограф из L'Equipe Жан-Люк Тайяд отшатнулся с возгласом: «Вот скоты!» Правда, неизвестно, чего в этом возгласе было больше — ужаса или восхищения.
Поединок же двух трехкратных закончился... вничью: словно протрезвев, оба одновременно сбросили скорость — и болиды, слегка соприкоснувшись колесами (угроза? предупреждение? приветствие?), оставили друг друга в покое. Этот маленький, но такой яркий образчик того, что ждало Ф-1 в будущем сезоне, неожиданно стал последним всплеском осенней "кампании": противники словно по команде прекратили обмениваться залпами в прессе.
Было ощущение, что Сенна, проиграв битву (о таком исходе, думается, он знал заранее, и весь «артобстрел»- скорее дань традиции, чем серьезная попытка что-либо изменить), несколько растерялся. Помните? «Я буду либо в Уильямсе, либо нигде». Именно от некоторой растерянности всю зиму между 92-м и 93-м он мучил прессу и болельщиков намеками на то, что либо по примеру Проста возьмет годичный отпуск...
Прост: «Айртон удивительно вовремя начал учить французский — теперь он сможет занять мое место в кабине ТF1!»
...либо — по примеру Мэнселла — перекочует за океан в ИНДИКАР. В январе он даже с легкой руки Эммерсона Фиттипальди провел серию тестов на автодроме Firebird Raceway в Финиксе за рулем Пенске-Шевроле. Совершил 25 кругов, на лучшем всего 0,4 проиграл рекордному времени самого Эмо — и до полубезумного состояния перепугал формулических фанов: а вдруг и впрямь уйдет?!
Только один человек взирал на все это со спокойной улыбкой. Ален Прост лучше других знал, что никуда-то от него Сенна не денется: соперничество, ценимое обоими, как высшая драгоценность, давало им почти абсолютную власть друг над другом.
Конец февраля 1993 года. Сильверстоун. Впервые усевшись в кокпит новенького MP4/8 , Айртон очень быстро показал на круге время, абсолютно лучшее для зимних тестов. Лучшее, чем даже у FW15...
Прост: «Он совершил настоящее чудо».
Сенна: «Свидетелем моей тренировки в Сильверстоуне был Ален. Мы сумели перекинуться лишь парой слов, но этого для меня было достаточно, чтобы понять: до тех пор, пока он здесь, я из Формулы-1 никуда не уйду!»
14 марта 1993 года. Гран- при ЮАР. 13.25 местного времени. Формула-1 улыбалась. Формула-1 не скрывала своего счастья — сезон-93 начинался так же, как и три, и пять лет назад: Прост и Сенна — рядом, на первой линии стартового поля! Накануне француз завоевал поул после отчаянного «обмена ударами» с преимуществом всего в 0,088! Оба знали — это было красиво, а потому, столкнувшись в дверях пресс-центра во время традиционной пресс-конференции с победителями квалификации, обменялись крепким рукопожатием: Ален протянул руку первым, Айртон ее принял. В воскресенье старт выиграл Сенна, Прост ушел в гонку третьим. А на десятом круге, после того как аккуратной атакой француз вышел на второе место, завязалась дуэль, которой они оба ждали так долго! Прост атаковал — Сенна защищался. Схватка шла лютая, но в рамках осмысленного риска. На 24-м круге француз тонкой атакой в двойном повороте бразильца прошел. Они финишировали первым — вторым с разрывом 1.20 — и на подиуме, на глазах у всего мира, снова протянули друг другу руки.
Прост: «У Айртона были проблемы с управлением. Именно поэтому разрыв между нами на финише не отражает истинного положения вещей. Я был бы счастлив, если бы этот чемпионат мы с Айртоном разыграли дуэтом».
Сенна: «Я сделал отличный старт и, начав отрываться, понял: сегодня мы сможем совершить нечто удивительное! Но потом МакЛарен стал практически неуправляем».
Они начинали сезон так, словно и не было осеннего рецидива «нормальной войны». Весь сезон потом Ален не упускал возможности воздать должное сопернику. Это походило на укрощение строптивого. Но Айртон сопротивлялся.
Сенна: «Пилот — это крепость. Он должен быть бдителен и отражать любой приступ».
Прост: «Мы вообще-то довольно непохожи. И между нами свои проблемы. Но сейчас, когда напряжение ушло и мы в состоянии нормально общаться, соперничество, которое всегда было необходимо нам обоим, доставляет истинное наслаждение!»
11 апреля 1993 года. Гран-при Европы. В Донингтоне шел дождь. На стартовом поле Сенна стоял четвертым. Со старта же ушел лишь пятым, пропустив вперед себя кроме Проста, Хилла и Шумахера еще и Вендлингера. Но еще до исхода первого круга бразилец стал первым! Шумахер был пройден и повороте Рэдгейт, Вендлингер оставлен позади в Крэнер керб, Хилл сдался в Коппис, и, наконец, в Мельбурн хэирпин холодно и расчетливо пройден главный соперник. Прост. В этой гонке, где Айртон менял резину четырежды, Прост — семь (!) раз, Хилл — шесть, бразилец утратил лидерство лишь на пять кругов после одного из пит-стопов. Быстрейший круг в Гран-при Европы-93 вообще из разряда фантастических: по радио Сенла отдал команду и боксы готовить замену резины, примчался на пит-лейн и, увидев, что механики еще не распаковали колеса, пронесся мимо боксов! Проста же кроме дождя мучили сцепление и коробка передач — на одном из заездов он простоял в боксах 45 секунд, после чего отстал от Айртона на круг. На пресс-конференции Ален, как всегда, постарался объяснить свои трудности, а в ответ услышал ехидное замечание Сенны: «Может, махнемся автомобилями?»
Сенна: «Эта гонка многое рассказала мне. Я доказал себе то, что хотел доказать. Здесь не было места диалогу — только монолог! Мотивация «антиПрост»? Не самая положительная составляющая, я не получаю от нее удовольствия. Я просто хочу побеждать — не имеет значения, кого. И быть при этом как можно дальше впереди!»
В Донингтоне одновременно произошли две вещи. Прост, загнанный в угол едкими нападками прессы, впервые задумался: а прав ли он, что вернулся? А к Сенне с предложением о сотрудничестве в 1994 году обратился Фрэнк Уильямс.
Сенна: «Я воспринял это как награду за мои подвиги здесь и в Бразилии»
К Гран-при Монако они подошли со счетом 3:2 по победам в пользу Проста и с двухочковым преимуществом последнего в общем зачете. В Монте-Карло Прост, стоявший на поуле, получил штраф стоп-энд-гоу за неверный старт, к тому же из-за отказа сцепления простоял в боксах чертову прорву времени — и снова проиграл Сенне круг. Француз финишировал четвертым и вполне мог сразу после флага зарулить в боксы, но оставался на трассе — возле заднего спойлера сенновского МакЛарена — до тех пор, пока Айртон не закончил своего круга почета.
Прост: «Нас только двое в Формуле-1, пилотов, одинаково хорошо делающих свою работу. Мы не просто эксплуатируем инженерные разработки, мы доводим их до совершенства. И это порождает взаимный интерес и глубочайшее уважение. Но и достижении целей мы пользуемся одними и теми же методами. И именно поэтому не можем быть вместе»
11 июля 1993 года. Гран-при Великобритании. Примерно за неделю до гонки домой из-за океана наведался прошлогодний обиженный чемпион Найджел Мэнселл и, обнаружив, что его популярность несколько поблекла, быстренько решил напомнить о себе... критикой в адрес Проста! Газеты немедленно подхватили напев — и за несколько дней Ален узнал о себе много интересного. К примеру, что он — жалкий узурпатор трона, а истинный король, Мэнселл, вынужден прозябать в изгнании. Прост не стал ввязываться в бой с тенью Мэнселла, а вот Сенна...
Сенна: «Год назад на полумертвом МакЛарене я трижды побеждал Мэнселла. Будь в том чемпионате еще и Прост, все равно, на каком автомобиле, хоть и на Лижье, это происходило бы минимум в два раза чаще. И потом — кто здесь, а кто за океаном? На медведя безопаснее всего лаять издали».
Старт в Сильверстоуне выиграл Хилл. Прост ушел в гонку тяжело — только третьим, следом за Сенной. И состоялась очередная жесточайшая дуэль трехкратных чемпионов мира, позволившая позже назвать Гран-при Великобритании гонкой года. Схватка длилась 15 кругов. Атакующие и защитные действия сторон временами становились критически опасными, машины делали резкие выпады навстречу друг другу, раз или два Просту приходилось резко ударять по тормозам, чтобы избежать столкновения. Очевидец события, Найджел Роубек из английского журнала Autosport, не нашел иных слов для выражения эмоций, кроме: «И все на какой скорости! На какой скорости! О, Боже...».
С кем еще они могли себе такое позволить?! Несколько раз казалось — все, сейчас полетят ошметки спойлеров, но бойцы брали себя в руки. Вдвоем они создали гонку из тех, которые не забываются. Это была 50-я победа Проста, на пресс-конференции адресовавшего битком набитому английскими журналистами залу слова: «Извините за победу, господа...»
Прост: «Это было очень трудно и очень опасно. Я боялся за себя. И за него. Больше ничего говорить не хочу. Зачем?»
17 июля 1993 года. В этот день Сенна и Уильямс подписали соглашение о сотрудничестве сроком на два года. Однако до того момента, пока Прост не получит четвертую корону чемпиона мира (в том, что это — лишь вопрос времени, не сомневался никто), свершившееся решено держать в тайне. В том числе и от Алена. Но роковая фраза была произнесена. «Мы должны смириться с риском потерять Проста, — сказал Уильямс. — Он должен либо согласиться гоняться с Сенной в одной команде, либо... уйти». Ультиматум. И кому!
Сенна: «Ален никогда не склонится перед чужой волей. И не унизится до того, чтобы последовать чужому совету».
25 июля 1993 года. Гран-при Германии. Прост снова плохо стартовал и на входе в первый поворот, пропустив вперед Хилла и Шумахера, оказался колесо к колесу с Сенной. Короткое жесткое касание — Прост удержал болид на трассе, Сенна же после разворота был вынужден пропустить мимо себя весь пелотон и уйти в гонку последним. После финиша (Прост выиграл) МакЛарен подал протест на действия Алена, который был отозван. Как говорят, по настоянию Сенны.
Сенна: «Мы оба, войдя в поворот, слишком поздно сбросили скорость. И, честно говоря, я даже не понял, кто кого зацепил — Ален меня или я Алена. Но мы оба вышли за пределы допустимого риска».
Прост: «Прилипнуть к тебе в самой опасной ситуации — в этом весь Айртон! Мы шли, едва не касаясь колесами... Я не уступил — и это его удивило. Возможно, и Айртон, и я действовали слишком жестко, но тем не менее абсолютно корректно. Вот в Сильверстоуне все было немного слишком, но все равно — честно».
24 сентября 1993 года. Гран-при Португалии. Пятница. 14 часов 20 минут. Айртон Сенна объявляет о том, что в конце года покидает МакЛарен. 15 часов 30 минут. В маленьком зальчике пресс-офиса в присутствии едва уместившихся там более чем трех сотен журналистов Ален Прост говорит: «Я покидаю гонки...»
Прост: «Я ухожу — и не надо делать из этого трагедии. Останься я — и вы стали бы требовать от меня пятой короны, шестой... Поэтому мне кажется — самое время поставить точку. Я горд тем, что сделал, но это уже сделано. И хватит об этом. О своем решении я предупредил Фрэнка больше месяца назад. Оно — только мое. И не надо слухов и сплетен».
За тот месяц, который отделял друг от друга Эшторил и Сузуку, мир узнал «секрет Полишинеля»: в Дидкоте прошла презентация Уильямса образца 1994 года. В конференц-зале штаб-квартиры команды Фрэнка был он сам, Дэймон Хилл и английские журналисты, Айртон участвовал в церемонии с помощью телефонного моста между Дидкотом и Сан-Паулу. Фрэнк заметил: «Я всегда хотел, чтобы Айртон выступал в моей команде. Мы поддерживали постоянные контакты десять лет. И нынешние переговоры прошли очень быстро — как только стало известно, что Ален намерен оставаться в гонках только до конца нынешнего года. Мое желание подписать контракт с Айртоном не является причиной решения, принятого Аленом. Ни в коей мере!»
24 октября 1993 года. Гран-при Японии. Снова, как и семь месяцев назад, на первой линии стартового поля Прост и Сенна, между ними всего 0,12. Старт — и два болида как магнитом потянуло другу другу. Екнуло сердце — опять?! Но Прост еще до входа в первый поворот пропускает Сенну.
Прост: «С одной оставшейся мне в жизни гонкой я не хотел риска: будь я чуть настойчивей, Айртон тоже уперся бы, а я слишком хорошо запомнил, во что нам обошлись две предыдущие Сузуки».
Прост так и проехал всю гонку вторым, виртуозно удерживая дистанцию — как между собой и Сенной, так и между собой и преследователями. И никто почему-то не задал себе вопроса — а с чего это вдруг Уильямс не может догнать МакЛарен?
На подиуме победитель — Сенна — демонстративно игнорировал стоявшего ступенькой ниже Проста.
Прост: «Это — мой крест. Очень трудная ситуация. И не думаю, что мы оба знаем сейчас, как мы в нее угодили, что делать друг с другом и как себя вести. Давайте подождем до Австралии».
7 ноября 1993 года. Гран-при Австралии. Те, кто видел эту гонку, никогда ее не забудут. Сценарий Сузуки повторился: снова на старте Сенну (стоявшего на поуле) и Проста как магнитом потянуло друг к другу, и снова Прост, пропустив соперника, встал позади, закрыв к нему доступ всем. В том числе и Хиллу: Ален знал, что Уильямс быстрее и что Дэймон сможет догнать Айртона, чтобы, выиграв, стать вторым в чемпионате, а потому в одном из поворотов, воспользовавшись ошибкой, просто-напросто убрал его с трассы.
После финиша в закрытом парке Айртон первым протянул руку Алену, потом быстро и чуть нервно погладил француза по плечу. Ален в ответ успокаивающе провел ладонью по его спине.
На подиуме Ален ласково шепнул Айртона пониже спины, словно давая сигнал — хватит делать вид, что нам плевать друг на друга! И, протянув руку в ожидании руки Айртона, полуобернулся спиной к стае фотокорреспондентов на возвышении напротив подиума. Потому что этот взгляд и эта рука предназначались только одному человеку. Бразилец, сжав ладонь француза, втянул его к себе на верхнюю ступень. Они обнялись. Впервые после Аделаиды-88. И оказалось, что там, на самом верху, им вдвоем совсем не тесно!
Прост: «Мне было очень трудно перед стартом. Мучила мысль, что в последний раз надеваю перчатки, в последний раз застегиваю шлем — что я все делаю в последний раз! Оказывается, так трудно знать: эта гонка — последняя, других не будет».
Сенна: «Последние полчаса перед стартом дались мне очень тяжело. Я старался держать эмоции под контролем, но это удавалось с таким напряжением! Оказывается, это так трудно — прощаться...»
Айртон очень хорошо понимал чувства Проста, Ален — чувства Сенны. И эта гонка, и этот подиум были такими именно потому, что эти двое всегда очень тонко чувствовали состояние друг друга.
Сенна: «Все случившееся в Аделаиде было спонтанно, под влиянием момента. И не могло быть никак иначе! Мы вдвоем на подиуме, на самом верху, после нашей гонки — в конце прекраснейшей и важнейшей эры нашей жизни... Не надо много говорить сейчас — слова могут только все испортить. Происшедшее показало мои истинные чувства так же обнаженно, как и его. Это было невозможно раньше, но стало возможно теперь».
Накануне обиженный «заморозками» в Японии Прост говорил: «Время для примирения потеряно. Я весь сезон пытался дать ему понять, что хочу забыть прошлое, старался протягивать ему руку в любой ситуации, — это не срабатывало. Он делал вид, что не понимает моего желания. Пусть мы не смогли найти дружбы — после Сенны я больше и не искал дружбы с партнерами по команде — но мы должны были найти настоящий мир. Теперь, когда я ухожу, я для него больше не соперник и не угроза, не думаю, что это верный момент для разговора о мире».
В субботу, после квалификации, Сенна собрал в паддоке французских журналистов — чтобы поговорить. Он не хотел приходить в англо-французскую команду, имея противодействие в лице французской (пропростовской, как он считал) прессы. Он был так мил и так обаятелен на этой встрече и, по свидетельству Джонни Рива, ни разу, говоря о Просте, не назвал того по фамилии. Только — «Ален»...
Сенна: «Между нами за последние шесть лет было много всякой ерунды. Мы оба — и Ален, и я, — комментируя события в прессе, часто, мягко говоря, не придерживались фактов. Но зачем без конца поминать друг другу старое? Еще несколько лет назад нас было четверо, споривших за корону. Ушел Пике, потом Мэнселл. Это не трогало. Теперь уходит Ален — и я чувствую себя осиротевшим. Он оставляет после себя вакуум, который мне одному не заполнить».
Прост: «Он очень сильно изменился под конец. Честно говоря, не думаю, что теперь он способен повторить то, что было между нами тогда на Сузуке, в 90-м... Когда двое хоронят топор войны, это, наверное, страшно красиво. Со стороны. Страшно красиво... Но так мучительно трудно! Мы больше не соперники. Стать друзьями? Жизнь ответит. Самое лучшее — не торопить событий, а дать им развиваться естественным путем. Это лучшее, что можно придумать».
Сенна: «Мы встречались и работали в обстановке, отнюдь не способствующей завязыванию дружеских отношений. Разные чувства приходили и уходили, но одно оставалось всегда с нами: мы — гонщики, мы идем на риск, мы проходим через боль, мы жертвуем многим ради единственного удовольствия — быть первым! На этом пути мы отбрасываем в сторону людей, отказываемся от дружбы. Но теперь, когда все закончилось, может, стоит попробовать взять новый старт? Давайте дадим вещам развиваться естественным путем».
На пресс-конференцию после награждения Ален и Айртон пришли улыбающиеся, а потом с наслаждением дразнили друг друга, развлекая журналистов легким словесным пинг-понгом. Ален поблагодарил Айртона за то, что в течение всего года тот ни разу не торпедировал его машину, Айртон тут же рассыпался комплиментами в адрес Алена за его ювелирное умение ездить хуже, чем он, в дождь... Пресс-центр с готовностью смеялся: великие шутят. А великие не шутили. Они давали друг другу слово КОГДА-НИБУДЬ ПОПРОБОВАТЬ ЕЩЕ РАЗ.
Сенна: «Сегодня перед награждением Рон (Деннис, патрон МакЛарена. — Прим.О. Л.) сказал, что, если я захочу вернуться, он примет меня в любом случае».
Прост: «Знаешь, и мне он сегодня сказал то же самое».
Ален и Айртон переглянулись, Сенна протянул руку ладонью вверх — и Прост припечатал сверху свою. Помните? «Я готов восстановить дуэт Сенна — Прост. Но не завтра». Когда — теперь, Рон?..
20 декабря 1993 года. Предрождественский Париж. Дворец спорта Берси. Картинговый турнир с участием звезд Формулы-1. Последняя дуэль великих на трассе, пускай и за рулем не настоящих, а почти игрушечных автомобильчиков. Дуэль? Нет, это не было дуэлью, хотя поначалу оба вовсю настраивались на настоящую борьбу, своего рода гамбургский счет. Но под давлением правил и поддавшись атмосфере, царившей в Берси, быстро излечились от рецидива реваншизма. И не было в битком забитом громадном зале людей более счастливых, чем Ален и Айртон. Собираясь на воскресную гонку, они долго шептались, явно составляя какой-то заговор. Чем они хотели позабавить себя и публику? Не знаю. И никто не знает, потому что план не сработал — сначала вмешался Панис (если бы вы слышали, как свистел в его адрес зал, раньше увлекшегося гонкой Оливье понявший, какую малину портит он Алену и Айртону!), потом отказал карт Сенны... «Лучше сейчас, чем в следующем году на «Уильямсе»! — смеясь, отбивался Айртон от сочувствующих. И немножко печально улыбался стоявшему рядом Алену: «жаль, что из нашего замысла ничего не вышло». «Но все равно — это было здорово, — отвечал улыбкой на улыбку Ален. — Я снова почувствовал себя гонщиком, а ведь за последние несколько недель мне до смерти надоели разного рода проводы! Нет, лучшего способа попрощаться с гонками придумать невозможно!» «Это совет?» — прищурился Айртон. — Я его запомню. Но ты-то приедешь ко мне тогда?» «Нет! — рассмеялся Ален. — Когда ты заканчивать надумаешь, я уже буду с палочкой ходить»... И показал, как. Айртон вдруг посерьезнел: «Знаешь... Не закрывай дверей насовсем». «А ты, — так же серьезно взглянул на него Ален, — не повторяй моих ошибок».
15 февраля 1994 года. Эшторил. Прост... тестирует новый МакЛарен МР 4/9 с двигателем Пежо! Рон Деннис, один из тех, кто не хотел соглашаться с решением Алена покинуть гонки, и один из тех, кто знал, насколько любит Прост обучать уму-разуму новую технику, соблазнил-таки его и усадил за руль.
Мир, затаив дыхание, ждал: вдруг передумает, вдруг ответит «да»?
Сенна: «Я почувствовал, что он захочет отыграть назад, еще в Аделаиде. Мы ведь так хорошо знаем друг друга».
Но Прост ответил «нет» («Я ничего не буду перекрывать тебе на 94-й...»). И остался возле телеэкрана в парижской студии ТF1 наблюдать и комментировать, как его — кто: друг? враг? брат? второе «я»? — короче, как Сенна, шедший в Уильямс за четвертым, как Прост, титулом чемпиона мира, проигрывает.
Прост: «Айртон оказался в той же ситуации, что и я год назад: лучший гонщик на так называемой лучшей машине — гарантированный победитель! В глазах других он права не имел проигрывать. Такое отношение его ранило. Я знаю — он говорил мне об этом. Плюс обстановка в Уильямсе — намного менее комфортная, чем в МакЛарене . И шасси, недостатки которого не мог компенсировать ни мотор Рено, ни даже Айртон, хотя и его талант, и его чутье, и его бесстрашие по-прежнему с ним».
А во время репортажа с Гран-при Бразилии прямо признался, что болеет за Сенну: «Мой фаворит — по-прежнему Айртон!» Но Айртон проиграл и следующую гонку, в Аиде, хотя оба раза стартовал с поула. «Эти поулы, — печально качал головой «отец» Рено Бернар Дюдо, — целиком заслуга Айртона, а не машины».
Сенна: «Чемпионат для меня начнется в Имоле, с гандикапом в две гонки и двадцать очков. Если я не могу побеждать за счет мастерства, попробую сделать это за счет мощности мотора Рено, благо начались скоростные трассы».
Рассказывает Рену де Лабордри, автор серии «Золотая книга о Формулы-1».
17 апреля 1994 года. Борт самолета Бритиш эйрлайнс. Под фюзеляжем — бескрайние просторы экс-СССР. В салоне первого класса - Сенна и его поверенный в делах, президент Сенна групп, юрист из IMG, 42-летний Джулиан Джекоби, человек, десять лет проработавший с Простом, а с 86-го по 91-й год управлявший карьерами и Алена, и Айртона (это трио называли сердцем Формулы-1). «Я хотел бы передать послание Алену, — говорит Сенна. — Я хочу, чтобы он знал, насколько мои мысли заняты им!» Джекоби и Сенна хорошо знают друг друга, и Джулиан без лишних слов понимает, что заботит Айртона.
Сенна: «Может показаться, что этот спорт — словно детская игра, в которую сами с собой играют эгоистичные, взбалмошные мальчишки. Но это не так. Мы, гонщики, совершаем громадное количество вещей за очень короткое время. Мы всегда лицом к лицу с опасностью. Мы можем перестать существовать за долю секунды! И это делает нашу жизнь такой стремительной. Мы живем в сумасшедшем ритме, порой просто не успевая понять, оценить и исправить сделанное. Нам так трудно оставаться правильными всегда, нам так легко совершать ошибки! Но... Жизнь без чувств, без эмоций скучна. И есть множество чувств, которые только мы и можем испытать. Которые только мы и можем подарить друг другу».
1 мая 1994 года. Гран-при Сан-Марино. Утром, комментируя для ТF1 круг в Имоле во время WarmUp, Айртон сквозь рев мотора произносит в эфир: «Pour Alain (он начал по-французски)... Hello to my dear friend Alain (продолжил по-английски). I miss you, Alain...» («Для Алена... Особый привет моему дорогому Другу Алену. Мне тебя не хватает,Ален...»).
В программе Auto-Moto на ТF1 эти слова вместе с целым миром слышит Прост. Ален, встревоженный, возбужденный, ищет в паддоках Айртона, чтобы поговорить. Находит — в боксах Уильямса за беседой с инженером Дэвидом Брауном. Нельзя беспокоить гонщика в такой момент — и Ален вынужден уйти, правда, поймав полный симпатии взгляд Айртона. Через несколько минут бразилец свободен — и ищет француза. Находит его — за беседой с президентом Рено Луисом Швейцером. Нельзя тревожить босса и подчиненного в такой момент...
Гонка приближается. Сенна уходит в мотор-хоум Уильямса, чтобы перекусить и собраться с мыслями. Прост перед своим телерепортажем, — напротив, в Рено: два автобуса разделяет от силы метр! Они выходят — каждый из своего убежища — одновременно. Увидевшись, понимают — нет времени, чтобы излить друг другу душу. Они не пытаются удержать друг друга: несколько слов, улыбка, теплое, чистое и долгое рукопожатие... Они сказали друг другу все, не обменявшись и десятком слов. Они разделили это мгновение друг с другом...
А час с небольшим спуся Ален, окаменев от боли, ужаса и бессилия, смотрел, как сине-белый болид с двойкой на носу, сорвавшись с макушки Тамбурелло уходит в стену...
Прост: «В Имолу, в тот уик-энд, когда он исчез, я приехал в субботу вечером. Утром в воскресенье, услышав его привет, встревожился. Мы виделись несколько раз, разговаривали днем, потом в самый канун гонки, на стартовом поле. Он был не таким, как обычно. И так странно обернулся ко мне, когда я уходил...»
Все это Ален говорил много позже. А в день 1 мая, по свидетельству очевидцев, только давился беззвучными слезами, не умея и не желая скрывать свою боль.
Вы помните события накануне? В пятницу на квалификации разбился Рубенс Баррикелло. В субботу погиб Роланд Ратценбергер. Айртон, еще на старте сезона предсказавший возможность аварий, очень близко к сердцу принял случившееся. Он пытался что-то сделать, как-то изменить ситуацию, но Формула-1 — это жестокий бизнес и жестокое шоу. И ему заткнули рот — и даже объявили замечание за то, что он отправился на место аварии Ратценбергера!
В субботу, 30 апреля, в 21.45 Джекоби встретил Сенну в коридоре отеля Кастелло ди Сан-Пьетро, Айртон был мрачен. Джулиан опешил, увидев, как одет всегда подчеркнуто аккуратный бразилец — пижамные штаны с рубашкой навыпуск … «Я только что разговаривал с Фрэнком», — глухо сказал Сенна. О чем? Никто никогда этого не узнает. Накануне гонки Айртон звонил своей подруге, Адриане Галистеу, которой не было с ним в Имоле. И Адриана позже сказала: «Айртон был очень подавлен. И даже сказал, что предпочел бы не стартовать...»
5 мая 1994 года. Сан-Паулу. Мемориальный центр Морумби. Глаза Проста, которые я никогда не забуду. И слова...
Прост: «Мы примирились с тем, что мы — разные. И перестали переделывать друг друга. Мы были необходимы друг другу, друг без друга мы никогда не стали бы тем, чем стали, наши карьеры были бы совсем иными. Мы любили быть соперниками, спорить, обожали наши пикировки, потому что всегда оставались друг для друга тем, кого непременно нужно превзойти. А однажды сделали открытие: мы — одно целое, и один не может жить без другого. Мы были противниками, но всегда оставались очень близкими друг другу людьми. Я горд, что нам довелось соперничать. Десять лет это было: Сенна — Прост, Прост — Сенна. Айртон — единственный, кого я бесконечно уважал на трассе. Я уверен, мы были бы вместе и в будущем. А теперь... Все, что в моей жизни было связано с ним, зачеркнуто. И в память о нем, в знак нашей взаимной верности я никогда больше не сяду за руль Формулы-1. Айртон был моим единственным соперником. И другого не будет».
А потом, в декабре, снова был предрождественский Париж. Снова — картинг в Берси. Только — без Айртона. Когда в шумном и суетливом паддоке, дрожавшем от смеха и возни пилотов, появился Ален, на мгновение повисло молчание. Прост был одет, как и год назад, — тот же синий комбинезон с черной полосой через грудь, только без единой рекламной наклейки. На нем было лишь три надписи: «Рено» — на левом плече, «Прост» — где-то возле пояса. И — на правом рукаве — алый росчерк в форме латинской буквы «S» на белом фоне с именем внизу: Сенна...
За несколько минут до начала соревнований зал Берси утонул во тьме. Под потолком вдруг зажглись сотни алых дымных факелов — как свечи в храме. Зазвучала размеренная тихая музыка — и высокие женские голоса. А потом — другой голос. Прост говорил очень тихо, так, как говорит всегда, но его было слышно во всех уголках громадного зала. Он говорил простые слова, но люди вокруг меня плакали. «От имени тех, кто предан скорости, я посвящаю этот вечер Айртону Сенне. Год назад он был здесь, с нами. Был потому, что, как и мы, до конца отдавал себя страсти, которая заставляет продолжать, даже когда теряешь друга. Вечер в память о дружбе».
Я тогда услышала в его словах другое. Но даже представить себе не могла, что когда-нибудь получу подтверждение своей правоты. Но я его получила.
В мае этого года на французском телевизионном канале Canal+ был показан фильм «Формула-1: великое десятилетие». Вот слова оттуда.
Прост: «Мы виделись за пределами автодромов, хотя это бывало редко. Он умел быть таким притягательным... Когда мы, бывало, искали друг друга, звали, чтобы повидаться, поговорить, он совершенно открыто признавался, что скучает без меня, что хочет, чтобы я всегда оставался рядом. Я даже думать не смел, что такое можно произносить вслух! Как-то иначе дать понять, почувствовать, но вслух... А он не боялся. (...) Да, я сильно его люблю. Мы всегда уважали друг друга, иногда — ненавидели. И — любили... В этом особая утонченность наших отношений которую мы оба признавали и которая была так трудна, практически недопустима в том мире, в котором мы оба жили. Не считая беззастенчивого вмешательства прессы, она была тяжела и потому, что мы все-таки были очень разными и, несмотря ни на что, все же плохо ладили, не строя на сей счет никаких иллюзий, ни он, ни я. Это были фантастические годы, очень трудно переживаемые нами. Это была красивая война между двумя личностями, между двумя мужчинами, между двумя... Богами почти, если так можно выразиться! Но мы не могли жить этой войной, этой битвой только на трастах, только в некоторых, часто показных для прессы эпизодах. Мы жили ею ежедневно, ежечасно. Господи, как это было невыносимо тяжело! А сегодня это стало ... Почти поэтически прекрасно, я бы сказал. Что, не так? Это стало фантастикой. Никогда раньше мы не были так близки друг другу, как в самом конце. И сейчас становимся все ближе и ближе...»
Ален говорил с удивительным выражением какой-то виноватой нежности в глазах. И — в настоящем времени. А когда автор фильма Пьер Жуве мягко поправил его, замолк, а потом улыбнулся: — Да... но я не могу говорить иначе, потому что для меня все живо. И все продолжается.
Для меня — тоже. Вот почему я никогда не поставлю точку в этой истории. Ничего не кончилось, все продолжается! Такой связи, как эта, не оборвать так — на полуслове, полувзгляде, полупризнании. Мудрые древние утверждали, что человек проживает на этом свете девять жизней. Я не знаю, сколько они уже прожили, но уверена, что проживут еще. И обязательно встретятся. Тридцать лет спустя. Или сто. А может, спустя жизнь. Или - спустя тысячелетие. Но обязательно встретятся! И попробуют доспросить то , что осталось осталось недоспрошенным в нашей действительности. И снова оставят свою дискуссию незавершенной — до следующей встречи. Ведь для того, чтобы доспросить до конца, им не хватит даже вечности.
Я намеренно старалась не комментировать события которые излагала. Потому что никому не хочу навязывать своего мнения. Но очень хочу узнать ваше. А посему — жду писем. В первую очередь от тех, для кого, как и для меня, все, здесь описанное, по-прежнему живо и дорого. И ставлю в своей истории многоточие...
Ольга ЛИНДЕ, 1997 год